Ней

О чем подумал маршал Ней холодным декабрьским утром, увидев выстроившийся напротив него взвод солдат на площади Обсерватории? О том ли, что таким же, как они он не раз показывал пример, в одиночку бросаясь в атаку? О том ли, что несколько тысяч таких же, как они он спас при отступлении из России? О том ли, что во многом из-за таких же, как они, он перешел на сторону Наполеона, хотя собирался привезти его в Париж в железной клетке? О том ли, что, возможно, они любили его?
Маршал на секунду закрыл глаза. Мысли сменяли одна другую в бешеном ритме, и если бы после его действительно спросили, о чем подумал он в эту минуту, вряд ли Ней смог бы ответить. Потому что практически в один миг он подумал и о солдатах, стоящих перед ним и воевавших с ним, и о маршалах поддержавших его и отвернувшихся от него, о пэрах, вынесших ему смертный приговор, о Наполеоне, и о тех минутах, проведенных в его палатке, между тем как маршал вошел в нее с намерением арестовать императора и вышел из нее снова преданным Наполеону, и о последующих 100 днях, и поражении под Ватерлоо, о пяти убитых под ним в этом сражении лошадях, и о казавшейся тогда неминуемой, но миновавшей его смерти, и теперь, неужели не минует она его и на этот раз? Сможет ли, осмелится ли кто-то из этих солдат выстрелить в него?
– Пожалуйста, встаньте на колени, – сказал командир взвода.
Ней усмехнулся и посмотрел на командира взвода, тот опустил голову и отступил назад. “Никогда”, – сорвалось с губ маршала, а остальное прозвучало в его голове: “Никогда Мишель Ней не встанет на колени”. Черная лента, которой завязывают глаза осужденному перед казнью, в руке командира взвода трепетала на ветру – он не осмелился предложить ее Нею. Маршал опустил глаза, увидел ленту, усмехнулся второй раз и покачал головой. Как можно было подумать, что он встанет на колени и позволит завязать себе глаза? Он может умереть только стоя и только сам отдать приказ о своей смерти.
Барабаны начали выбивать дробь. Солдаты подняли ружья. Ней запрокинул голову и посмотрел на небо. Барабаны тревожили его сердце и торопили его. Ней левой рукой снял шляпу и подставил лицо внезапно поднявшемуся холодному ветру. “Хорошо ли умирать серым холодным зимним утром, или лучше в теплый солнечный день? А может еще и не придется, – снова подумал Ней, – хотя даже если придется, все равно жизнь прожита не зря и прожита красиво”.
– Солдаты, цельтесь в сердце, – сказал маршал, посмотрев прямо перед собой и приложив правую руку к груди. Ему вдруг захотелось помолиться или хотя бы еще несколько минуть подумать, как-то сформулировать свою жизнь, свой смысл, свою борьбу, словно для представления там, куда он отправлялся. Ней поднял руку, сжимавшую шляпу, словно собираясь что-то сказать, и резко опустил ее.
– Огонь, – сказал он.
Двенадцать выстрелов прозвучало над площадью. Ней услышал, как пуля ударилась в стену высоко над ним и начал падать.
Солдаты стояли и смотрели, как маршал Ней корчился на земле, захлебываясь кровью. Только один из них выстрелил мимо, но и остальные не выполнили последний приказ маршала – стрелять прямо в сердце, и в итоге, только серьезно ранили его.
Ней отнял руку от груди и поднес ее к непроизвольно закрывшимся при падении глазам. Разлепил веки и увидел перед собой мир, окрашенный в красный цвет. Как будто он смотрел через стекло, на которое плеснули красной краской. Маршал с трудом поднял голову и сквозь это стекло увидел солдат, стоящих в нерешительности и даже страхе в нескольких метрах от него. Ней понял, что продолжения не последует, и собрался с силами.
– Пистолет, – прохрипел он, еще недавно говоривший гордо и величественно.
Никто не тронулся с места.
– Пистолет, – маршал оперся на руку и попытался подняться, лицо его было ужасно.
Командир взвода вздрогнул и шагнул к нему, но наблюдавший за казнью граф де Рошшуар сделал останавливающее движение рукой. Командир взвода обхватил себя руками за плечи, словно стараясь унять дрожь, и отвернулся. Граф смотрел на маршала Нея, и нетерпения не было на его лице.
Но Ней не видел его. Ней смотрел на лица солдат, расплывающиеся перед ним. “Все-таки они выстрелили, – подумал он, – все-таки выстрелили. Но не в сердце. Значит, действительно любят”. Мысли его затуманились, силы наконец оставили маршала, рука его подогнулась и он упал на бок. Прижался лицом к камням площади и затих. Затих, чтобы показать, что он готов, чтобы принять смерть.
Но смерть не спешила к нему. Ему вдруг показалось, что солдаты, а за ними и все присутствующие на площади опустились на колени перед ним. “Оставьте, – прошептал Ней, не находя в себе сил, чтобы подняться, – не вините себя. Все правильно”. Он попытался махнуть рукой, и свидетели казни увидели последнюю судорогу маршала. И маршал Ней умер.

All rights reserved. No part of this document may be reproduced or transmitted in any form or by any means, electronic, mechanical, photocopying, recording, or otherwise, without prior written permission of Author.